Волна волос
Волна волос прошла свкозь мои пальцы,
и где она —
волна твоих волос ?
Я в тень твою,
как будто зверь, попался
и на колени перед ней валюсь.
Но тень есть тень.
Нет в тени тёплой плоти,
внутри которой тёплая душа.
Бесплотное виденье,
как бесплодье,
в меня вселилось, душу иссуша.
Я победил тебя игрой и бредом
и тем, что был свободен,
а не твой.
Теперь я за свою свободу предан
и тщетно трусь о призрак головой.
Теперь я проклинаю эти годы,
когда любовь разменивал на ложь.
Теперь я умоляю несвободы,
но мстительно свободу ты даешь.
Как верил я в твои глаза и двери,
а сам искал других дверей и глаз.
Неужто нужен нам ожог неверья,
а вера избаловыват нас ?
Я ревности не знал.
Ты пробудила
её во мне, всю душу раскровя.
Теперь я твой навек.
Ты победила.
Ты победила тем,
что не моя.
Нет, мне ни в чем не надо половины!
Нет, мне ни в чем не надо половины!
Мне — дай все небо! Землю всю положь!
Моря и реки, горные лавины
мои — не соглашаюсь на дележ!
Нет, жизнь, меня ты не заластишь частью.
Все полностью! Мне это по плечу!
Я не хочу ни половины счастья,
ни половины горя не хочу!
Хочу лишь половину той подушки,
где, бережно прижатое к щеке,
беспомощной звездой, звездой падучей,
кольцо мерцает на твоей руке.
Очарованья
Очарованья ранние прекрасны.
Очарованья ранами опасны…
Но что с того — ведь мы над суетой
к познанью наивысшему причастны,
спасённые счастливой слепотой.
И мы, не опасаясь оступиться,
со зрячей точки зрения глупы,
проносим очарованные лица
среди разочарованной толпы.
От быта, от житейского расчёта,
от бледных скептиков и розовых проныр
нас тянет вдаль мерцающее что-то,
преображая отсветами мир.
Но неизбежность разочарований
даёт прозренье. Всё по сторонам
приобретает разом очертанья,
до этого неведомые нам.
Мир предстаёт, не брезжа, не туманясь,
особенным ничем не осиян,
но чудится, что эта безобманность —
обман, а то, что было, — не обман.
Ведь не способность быть премудрым змием,
не опыта сомнительная честь,
а свойство очаровываться миром
нам открывает мир, какой он есть.
Вдруг некто с очарованным лицом
мелькнёт, спеша на дальнее мерцанье,
и вовсе нам не кажется слепцом —
самим себе мы кажемся слепцами…
Со мною вот что происходит
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в праздной суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучаемся с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладет
и у другой меня крадет.
А той —
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден.
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединенность
и разобщенность
близких душ!
Я не играю в демократа
Я не играю в демократа,
когда от Родины вдали
всей шкурой чувствую как брата
любого нищего земли.
Я не играю в гуманиста,
когда у драного плетня
под переборы гармониста
крестьянской песней ранен я.
Я не играю в либерала,
когда хочу, чтобы сперва
жизнь у людей не отбирала
их небольшие, но права.
Я не играю в патриота,
когда под волчье улюлю
хриплю в тайге в тисках болота:
«Россия, я тебя люблю».
Я не играю в гражданина
земного шара, если мне
так жаль тебя, парижский рынок,
с Арбатом старым наравне.
И ни в кого я не играю,
ни у кого не в кабале,
или в избе, или вигваме,
на сцене или в кабаке.
И демагогам не в угоду
я каждый день бросаюсь в бой
и умираю за свободу —
свободу быть самим собой.
Гражданственность
Ты, гражданственность, — флаг,
а не флюгер.
Флюгер слишком усердно скриплив.
Тот, кто Родину подлинно любит,
тот в любви никогда не криклив.
Стань, гражданственность, строже
и чище, —
ведь прохожих нелепо хватать
и, бия себя в грудь кулачищем,
им орать: «Я люблю свою мать!»
Ты, гражданственность, — Пушкин,
Некрасов —
не булгаринствующие врали,
и замешана ты не на квасе,
а заквашена на крови.
Боль гражданства — не в собственной
боли.
Тот, кто истинный гражданин,
защищает собою все поле,
даже если он в поле один.
Все мы порознь, как в чаще тропинки,
и дорога, когда мы одно.
Все мы порознь, как в поле травинки,
ну а вместе — Бородино.
Показной героизм — криводушен.
Вы, не чувствуя собственных ран,
защищайте Россию, как Тушин,
незаметный ее капитан.
Защищайте ее от двуличных
подхалимов и клеветников
и от умников заграничных
и отечественных дураков.
Защищайте леса и озера,
прикрывая их грудью своей,
от губительного разора…
Не забудьте защиту людей!
Защищайте, как наши высоты,
нашей совести рубежи,
наших женщин — от хамства чьего-то
и детей — от безверья и лжи.
Крикуны исчезают бесследно,
но, как совести внутренний глас,
на защиту России — бессмертно
поднимает гражданственность нас.