Голем. Роман Г. Майринка. Читать онлайн.

Металл звенел о металл. Болты били вразнобой:

в торс,

в шею,

в голову,

в поясницу,

в плечо,

в руку стального голема.

Звяк, звяк, звяк, звяк, звяк, звяк…

Тяжелые бронебойные болты отскакивали, лишь слегка оцарапав броню, скользили, отлетали, отклоненные… Вверх. Вниз. В сторону – далеко за ристалище.

– Не туда! – бургграф повернул искаженное лицо к арбалетчикам. Чувства смешались, и Рудольф Нидербургский кричал сейчас от гнева и страха. – Не в того! Маркграф! Магиер!

Раз уж нельзя остановить голема, следовало хотя бы избавиться от тех, кто отдает ему приказы! Пока эта машина смерти не получила новой команды.

Стрелки поняли. Стрелки успели повернуть четыре не разряженных еще арбалета. Надавить на спусковые скобы самострелов.

Щелк, щелк, щелк, щелк… Стрелы полетели к новым целям. Две – в змеиного графа. Две – в беглого прагсбургского колдуна, состоявшего у него на службе.

Одна пара… Первая стрела сбила Альфреда Чернокнижника с коня. Вторая просвистела над пустым уже седлом и по самое оперение вонзилась в грудь сидевшего позади знаменосца.

Другая пара… Первая стрела бросила Лебиуса Марагалиуса наземь. Вторая, просвистев над поверженным магиером, сухо стукнула о борт шестиколесной повозки.

Но еще прежде, чем вскрикнул носитель змеиного стяга, и прежде, чем арбалетный болт вошел глубоко в струганое дерево, дружина маркграфа ответила. И надо признать – ответила достойно.

В свите Альфреда Оберландского тоже имелись стрелки. Вдвое больше, чем у нидербуржцев. Два десятка конных арбалетчиков с взведенными самострелами. Правда, более легкими, не столь мощными и дальнобойными. Однако в меткости оберландцы не уступали стрелкам Рудольфа. А на малой дистанции и легкий, заряжаемый со стремени, арбалет будет смертельным оружием.

На прицеливание много времени не понадобилось.

Самострелы ударили одновременно, дружным залпом. И бургграф в одно мгновение лишился десятка своих арбалетчиков. Заодно досталось трем ландскнехтам, двум оруженосцам и одному герольду, случайно оказавшимся на пути оберландских стрел. Впрочем, эти потери не шли ни в какое сравнение с утраченной властью врага над големом.

Если власть действительно утрачена… хоть ненадолго. Если самонадеянный Альфред и ненавистный Лебиус мертвы. Если некому больше управлять стальным монстром.

Тогда – можно атаковать. Опрокидывать, сминать и преследовать оберландцев. Отгонять врага подальше от застывшего в ожидании голема. А уж там разберемся.

Рудольф Нидербургский открыл рот. Но приказ вдруг застрял в горле. Бургграф в ужасе воззрился на…

Оберландского маркграфа…

…быстро поднимали с земли двое расторопных оруженосцев. Альфред Чернокнижник покачивался и что-то рычал из-под опущенного забрала. На нагруднике, в который угодила тяжелая стрела, виднелась лишь небольшая вмятина. Ни раненым, ни тем более убитым властитель Верхней Марки не выглядел.

И уставился на…

Прагсбургского магиера…

…вырвало. Распростертое под трехосной повозкой маленькое скрюченное тело Лебиуса Марагалиуса содрогалась от выворачивавших его наизнанку приступов. Под скошенным набок, едва не свалившимся с головы капюшоном слышались тихие стоны и всхлипы. Сухая костлявая рука цеплялась за толстые спицы огромного колеса. Колдун тоже пытался подняться. Сам, правда, без посторонней помощи. В мешковатом балахоне на уровне живота зияла прореха. Извергнутое содержимое желудка неаппетитной лужицей растекалось под повозкой, но сами потроха чародея, судя по всему, уцелели. Крови, по крайней мере, не было. И в брюхе магиера не торчало оперения арбалетного болта. Стрела, сбившая Лебиуса с ног, валялась в стороне.

Нидербургский бургграф судорожно хватал воздух ртом, будто ему самому только что досталось болтом армбруста под дых. Проклятье! Колдовство! Опять! Снова!

В голове Рудольфа царил полнейший разброд. А сердце заполнял жуткий, первозданный ужас, предвещающий смерть всему и всем. Альфред же, как ни в чем не бывало, вновь садился в седло. Лебиус уже стоял на ногах, опираясь о повозку.

– Господи милостивый, сколько же здесь големов?! – в отчаянии простонал бургграф.

И не услышал собственного голоса.

Откашлявшись, отхаркавшись, отплевавшись, Лебиус выкрикнул что-то… Невнятное что-то. Впрочем, груда ходячего металла, возвышавшаяся посреди ристалища, своему создателю вняла. Сразу.

Перепачканный кровью голем вновь ожил. Повернулся к ристалищным трибунам. Лицом. Тем, что было у него вместо лица. Непроглядно темной смотровой прорезью глухого шлема.

– Бургграф, сложите оружие! – сухо и властно приказал Альфред Чернокнижник. – Этот бой вы уже проиграли.

Голем сделал шаг по направлению к трибунам.

Оружие нидербуржцев посыпалось на землю.

ГЛАВА 14

Спешившиеся воины маркграфа деловито хозяйничали на ристалище. Уводили лошадей, собирали оружие, приторачивали приглянувшиеся трофеи к седлам. Нидербургский бургграф, его телохранители и приближенные, рыцари, оруженосцы и слуги, городская стража и наемники-ландскнехты ждали – уныло, подавленно и покорно.

Кое-кто, правда, еще с надеждой поглядывал на городские укрепления. Но помощь из-за стен Нидербурга не спешила. Ворота были закрыты, а бомбарды, грозно торчавшие меж каменных зубцов, молчали. То ли запершиеся в крепости нидербуржцы не желали раздражать Альфреда Чернокнижника, в чьей полной власти находился сейчас бургграф, то ли опасались ненароком задеть последнего ядром. А возможно, ристалище не обстреливалось до сих пор по иной причине – по причине полной растерянности и паники, охватившей горожан.

Чудн
обыло видеть, как сотня пришлых оберландских воинов ловко разоружает втрое больший отряд. Было бы чудно, если б не голем. И если бы с меча и лат стального монстра не капала еще кровь павших остландских рыцарей.

Из всех участников турнира выжил лишь гейнский пфальцграф Дипольд Славный, по-прежнему лежавший за ристалищной оградой. Но после сильного удара о землю пфальцграф так и не пришел и чувство.

Альфред Оберландский и магиер Лебиус долго и внимательно осматривали рыцаря со златокрылым грифоном на груди. Убедившись, что Дипольд жив, маркграф распорядился:

– Этого берем с собой. Снять с него латы. Связать. Кляп – в рот. Самого – в повозку.

– Пфальцграф Дипольд Славный, сын Вассершлосского герцога и имперского курфюрста Карла Остландского – мой гость! – возмутился Рудольф Нидербургский.

Отнюдь не случайное упоминание о влиятельном остландском курфюрсте не произвело, однако, на Альфреда должного впечатления.

– Был ваш, теперь – мой, – пожал плечам и оберландец. – Надеюсь, его сиятельство Карл Осторожный действительно будет в достаточной мере осторожным и благоразумным, чтобы не причинять мне вреда. Самому не причинять и не позволять делать этого другим. Отец ведь должен заботиться о своем сыне, вы не находите?

Все было ясно как божий день. Отныне Дипольд Славный становился заложником Альфреда, и не в силах Рудольфа тому помешать. Вот они, пресловутые гарантии безопасности, на которые намекал оберландский властитель!

– Ваш шантаж не может продолжаться вечно, маркграф! – хмуро заметил Рудольф. – Как только Дипольд погибнет или окажется на свободе…

– Полноте, любезный бургграф. Я вовсе не зверь, чтобы убивать благородного гостя. Но и отпускать Дипольда в ближайшее время я тоже не намерен.

– А известно ли вам, что его сиятельство Карл Остландский в скором времени станет императором? – с вызовом спросил Рудольф.

Большой государственной тайны он не выдавал, но все же… Быть может, в закрытые земли Верхней Марки новости доходят с опозданием и там еще не ведают сути внутренней имперской политики. Тогда, возможно, удастся смутить и даже образумить зарвавшегося маркграфа…

Не удалось. Видимо, Чернокнижник был все же в курсе грядущих перемен. Альфред спокойно кивнул:

– Это для меня не секрет.

– Но если захваченный вами Дипольд…

– Зачем же так грубо? – издевательский изгиб тонких бледных губ. Ну точно, будто змея шевельнулась на устах оберландца. – Не захваченный вовсе. Приглашенный. В гости. В го-сти при-гла-шенный, ваша бургграфская светлость.

Рудольф сглотнул. Продолжил. Заставил себя продолжить спокойным… по возможности спокойным и ровным голосом:

– Если Карл станет кайзером, а Дипольд, соответственно, сыном кайзера…

Бургграф осекся. Оберландец смотрел на него своими немигающе-бесстрастными глазами. Этот Чернокнижник ведь просчитал и продумал все наперед. И любые разговоры с ним теперь излишни.

– Тем лучше, – усмехнулся Альфред, – тем выше честь.

– Выше? Честь? – тихо-тихо процедил Рудольф.

– Разумеется! Ведь у меня в гостях окажется уже не сын какого-то герцога-курфюрста, а целый кронпринц.

– Вы играете с огнем, маркграф. Это опасно. Очень опасно.

– Для кого? – В гипнотизирующем змеином взгляде Чернокнижника промелькнула насмешка. – Для меня? Для Дипольда? Или для вас, горе-заговорщика, не уберегшего сына имперского курфюрста и отпрыска будущего кайзера?

Рудольф не нашелся что ответить. И как ответить, чтобы ответ прозвучал достойно. А собраться с мыслями ему не давали.

– Собственно, если разобраться, любезный бург-граф, то именно ваш подлый заговор, организованный под прикрытием турнира, привел к столь плачевным для вас и вашего остландского покровителя последствиям. Разве не так? Разве не вы заманили падкого до славы Дипольда на это ристалище? И разве не с вашего согласия состоялся бой ваших гостей с моим големом и по моим правилам?

– Я не знал, – подавленно пробормотал бург-граф. – Я ничего не знал…

– А кто примет такое оправдание? Карл Осторожный, лишившийся единственного сына? Влиятельнейшие остландские фамилии, чьи достойные представители порублены в куски под стенами вашего города?

– Вы… вы… – От сдержанности Рудольфа Нидербургского сейчас зависело многое, и все же бург-граф чувствовал, что утрачивает контроль над собой. Чувствовал, но не мог остановиться. Впрочем, и высказать все, что накипело, не мог тоже: Рудольфа переполняла ненависть, в груди не хватало воздуха.

– Вы… вы…

Альфред со скучающим видом отвел взгляд от взволнованного собеседника. Потом, будто вспомнив о чем-то, вновь повернулся к Рудольфу:

– Да, забыл сказать, дражайший сосед. Вашу милую дочурку я тоже увожу с собой.

– Что-о-о?!

Бургграф вскинулся. Встрепенулись, подскочили обезоруженные и усаженные на голую землю рыцари и слуги из свиты Рудольфа. Всех их, впрочем, тут же усадили обратно. Кого усадили, кого повалили. Воины маркграфа ничуть не стеснялись применять грубую силу.

– Вы не посмеете! – Рудольф Нидербургский побагровел, затрясся. – Альфред, если вы человек чести…

– Посмею, – тихо и спокойно заверил его Чернокнижник. – И дело тут вовсе не в моей чести. Я забираю Герду для того лишь, чтобы уберечь остатки вашей чести. После справедливого ристалищного боя… справедливого, не так ли, бургграф?

На заданный вопрос и пристальный взгляд Альфреда Рудольф не ответил.

– Так вот, после честного боя вы уже отдали бесчестный приказ своим арбалетчикам. Это может повториться. А зачем вам лишний позор? И зачем мне ненужные хлопоты? Я забираю вашу дочь, дабы у вас и ваших людей не возникло желание пальнуть нам вслед из крепостных бомбард или снарядить погоню. Герда поможет мне удалиться без никому не нужных инцидентов. Ну, и потом… после… в общем, ей тоже придется некоторое время погостить в моем замке.

– За-а-ачем? – с превеликим трудом выдавил из себя нидербургский бургграф.

– Чтобы впредь у вас больше не возникало охоты плести заговоры за моей спиной… – жестко и решительно ответил Альфред Оберландский. Тем тоном ответил, который заранее отметал все возражения, угрозы и мольбы.

Герде, как и Дипольду, предстояло стать заложницей. Возможно, вечной пленницей маркграфа, гарантирующей лояльность непримиримого врага-соседа.

– …Чтобы впредь вы вели себя разумно, – вбил Альфред последний гвоздь.

Это был конец. Рудольф Нидербургский – поникший, ссутулившийся, разом состарившийся, вмиг охладевший ко всему на свете – как надломленный опустился в кресло, из которого вскочил.

– Не стоит так переживать, друг мой, – с ухмылкой ободрил Альфред. – Если вас успокоит мое слово, то обещаю: я пальцем не трону вашу дочь.

Рудольф сидел неподвижно. Обещание змеиного графа не значило ровным счетом ничего. Даже если Чернокнижник сдержит слово… Сам-то Альфред, может, и не тронет Герду. Своей рукой – нет, но в оберландском замке хватает иных грязных рук. Руки Лебиуса, например. Что, если маркграф отдаст Герду прагсбургскому магиеру для каких-нибудь чудовищных колдовских опытов? Не исключено, что это будет хуже… много хуже и смерти, и бесчестия, вместе взятых.

Оцепеневший нидербургский бургграф смотрел перед собой не моргая. Он не видел сейчас ни Альфреда, ни Лебиуса, ни суетившихся вокруг воинов из свиты маркграфа. Сейчас Рудольф видел только темную, всю в густых потеках крови, фигуру голема посреди широкой полосы ристалищного поля. И не отводил глаз от узкой полоски тьмы в смотровой щели оберландского монстра.

Застывший стальной рыцарь, казалось, тоже смотрит на неподвижного человека, внутрь человека, в самую глубинную его суть, в душу. И под взглядом смотровой прорези голема бургграф осознал вдруг всю свою беззащитность, никчемность и обреченность. Из глаз некогда властного и жесткого Рудольфа Нидербургского текли слезы. Дрожали по-стариковски губы и руки. Дергалась щека. И левое веко.

Даже когда оруженосцы Альфреда уводили бледную, покорную, двигавшуюся, словно сомнамбула, Герду, Рудольф не смог отвести глаз от полоски непроглядного безысходного мрака, пялившегося на него из-под шлема стального истукана.

Оберландцы отбыли восвояси, так и не подступив к стенам Нидербурга. Отряд Чернокнижника уходил без опаски, неторопливо – с той невеликой скоростью, на которую была способна натужно поскрипывающая шестиколесная повозка. В повозке громоздился несокрушимый великан, вновь обращенный магией Лебиуса в безжизненную кучу металла. Там же лежали два заложника, прикованные цепями к бортам. Дипольд Славный и Герда-Без-Изъяна. И один труп – убитый знаменосец. Единственная потеря змеиного графа в этой странной и страшной стычке.

Стяг Альфреда Оберландского вез новый знаменосец. Штандарт маркграфа полоскался на встречном ветру, и геральдическая серебряная змея извивалась всем телом. Словно ползла. Уползала словно в свое логово. Надолго ли?

Погони не было.

…Долго и молча нидербуржцы собирали с залитого кровью ристалища кровавую же жатву. Порубленные тела в порубленных доспехах. Останки известнейших остландских рыцарей, которые не всегда и не сразу удавалось опознать.

А Рудольф Нидербургский все сидел в своем кресле в центре опустевших трибун. Сидел под легким расшитым пологом, как под нависшей плитой. Которая вот-вот рухнет. Раздавит… Рудольф сидел не шевелясь, будто оберландская машина смерти с окровавленным мечом в стальной руке все еще стоит перед ним.

И вглядывается бесстрастной безжалостной полоской тьмы в сокровенные глубины отчаявшегося сердца.

И перечеркивает этой темной полосой и сердце, и душу. И саму жизнь.

До наступления сумерек никто не смел потревожить бургграфа. Лишь когда полностью отгорело закатное зарево, телохранители осторожно подняли и под руки увели Рудольфа. Как беспомощного старца. Собственно, так оно и было: за эти часы управитель Нидербурга, лишившийся дочери, надежды и воли к жизни, превратился в дряхлого старика.

С ристалища он уходил в слезах.

В ту ночь Рудольф Нидербургский повесился в своей опочивальне. Старый верный слуга, последним видевший бургграфа в живых, утверждал, будто несчастный отец тронулся рассудком и говорил страшное. Слугу, впрочем, никто не слушал. Спешно созванный городской совет обсуждал, что делать дальше.

В ночном небе над опустевшим ристалищем и притихшим городом все кружил и кружил одинокий ворон.

Голем. Роман Г. Майринка. Читать онлайн. 16 Сен 2017 KS