Сказка о несчастных сказочных персонажах
На краю края земли, где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.
Всё сверкает как зарница —
Красота! Но только вот
В этом здании царица
В заточении живёт.
И Кащей Бессмертный грубую животную
Это здание поставил охранять,
Но по-своему несчастное и кроткое,
Может, было то животное — как знать!
От большой тоски по маме
Вечно чудище в слезах —
Хоть оно с семью главами,
О пятнадцати глазах.
Сам Кащей, он мог бы раньше — врукопашную
От любви к царице высох и увял —
И cтал по-своему несчастным старикашкою.
Ну а зверь его к царице не пускал.
«Пропусти меня, чего там.
Я ж от страсти трепещу!..» —
«Хоть снимай меня с работы —
Ни за что не пропущу!»
Добрый молодец Иван решил попасть туда:
Мол видали мы кащеев, так-растак!
Он всё время: где чего — так сразу шасть туда,
Он по-своему несчастный был — дурак!
То ли выпь захохотала,
То ли филин заикал…
На душе тоскливо стало
У Ивана-дурака.
Началися его подвиги напрасные,
С баб-ягами никчемушная борьба…
Тоже ведь она по-своему несчастная,
Эта самая лесная голытьба.
Скольких ведьмочков пришибнул!
Двух молоденьких, в соку,
Как увидел утром — всхлипнул:
Жалко стало, дураку!
Но, однако же, приблизился, дремотное
Состоянье превозмог своё Иван, —
В уголку лежало бедное животное,
Все главы свои склонившее в фонтан.
Тут Иван к нему сигает,
Рубит голову спеша
И к Кащею подступает,
Кладенцом своим маша.
И грозит он старику двухтыщелетнему:
«Щас, — говорит, — бороду-то мигом обстригу!
Так умри ты, сгинь, Кащей!» А тот в ответ ему:
«Я бы — рад, но я бессмертный — не могу!»
Но Иван себя не помнит:
«Ах ты, гнусный фабрикант!
Вон настроил сколько комнат!
Девку спрятал, интриган!
Я закончу дело, взявши обязательство!..»
И от этих-то неслыханных речей
Умер сам Кащей, без всякого вмешательства, —
Он неграмотный, отсталый был Кащей.
А Иван, от гнева красный,
Пнул Кащея, плюнул в пол —
И к по-своему несчастной
Бедной узнице взошёл!..
Татуировка
Не делили мы тебя и не ласкали,
А что любили — так это позади.
Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,
А Леша выколол твой образ на груди.
И в тот день, когда прощались на вокзале,
Я тебя до гроба помнить обещал,-
Я сказал:- Я не забуду в жизни Вали.
— А я тем более,- мне Леша отвечал.
А теперь реши, кому из нас с ним хуже,
И кому трудней — попробуй разбери:
У него твой профиль выколот снаружи,
А у меня — душа исколота внутри.
И когда мне так уж тошно, хоть на плаху,-
Пусть слова мои тебя не оскорбят, —
Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,
И гляжу, гляжу часами на тебя.
Но недавно мой товарищ, друг хороший,
Он беду мою искусством поборол,-
Он скопировал тебя с груди у Леши
И на грудь мою твой профиль наколол.
Знаю я, друзей своих чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что моя, верней — твоя, татуировка
Много лучше и красивше, чем его.
А люди всё роптали и роптали…
А люди всё роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
«Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!»
Им объяснили, чтобы не ругаться:
«Мы просим вас, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, — ведь это иностранцы,
А вы, прошу прощенья, кто такие?»
А люди всё кричали и кричали,
А люди справедливости хотят:
«Ну как же так?! Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!»
Но снова объяснил администратор:
«Я вас прошу, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, — ведь это ж делегаты,
А вы, прошу прощенья, кто такие?»
А люди всё кричали и кричали —
Наверно, справедливости хотят:
«Ну как же так?! Ведь мы ещё…
Ну как же так?! Ну ещё…
Ведь мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!»
Мы просто куклы…
Мы — просто куклы, но… смотрите, нас одели,
И вот мы — жители витрин, салонов, залов.
Мы — манекены, молчаливые модели,
Мы — только копии с живых оригиналов.
Но — поставь в любую позу,
Положи да посади,
И сравненье в нашу пользу:
Манекены впереди!
Нам хоть Омск, хоть Ленинград,
Хоть пустыня Гоби —
Мы не требуем зарплат,
Пенсий и надгробий.
Мы — манекены, мы — без крови и без кожи,
У нас есть головы, но с ватными мозгами.
И многим кажется — мы на людей похожи.
Но сходство внешнее, по счастью, между нами.
Мы выносливей, и где-то
Мы надёжней — в этом суть,
Элегантнее одеты
И приветливей чуть-чуть.
И на всех сидит наряд
В тютельку и в точку,
Мы стоим шеренгой в ряд
Локоть к локоточку.
Пред нами толпы суетятся и толкутся,
Под самым носом торг ведут, шуршат деньгами,
Но манекены никогда не продаются.
Они смеются бутафорскими зубами.
В нашем детстве нас любили
Без носов и без ушей,
Нас детишки в ванне мыли
В виде кукол-голышей.
В детстве людям мы нужны,
Но, когда взрослеем,
Без одежды мы цены
Вовсе не имеем.
Зато мы многого себе не позволяем:
Прогулов, ругани и склок, болезней мнимых,
Спиртных напитков в перерыв не распиваем,
План не срываем и не пишем анонимок.
Мы спокойней суперменов —
Если где-нибудь горит,
В «01» из манекенов
Ни один не позвонит.
Не кричим и не бузим,
Даже не дерёмся.
Унеси весь магазин —
Мы не шелохнёмся.
И наши спаянные дружбой коллективы
Почти не ведают ни спадов, ни накалов.
Жаль, допускают всё же промахи и срывы
Плохие копии живых оригиналов.
Посмотрите на витрины:
На подбор — все, как один,
Настоящие мужчины,
Квинтэссенции мужчин —
На любой на вкус, на цвет,
На любой оттенок…
Да и женщин в мире нет
Лучше манекенок!