XIII. Осёл
Был у Крестьянина Осёл.
И так себя, казалось, смирно вёл,
Что мужику нельзя им было нахвалиться;
А чтобы он в лесу пропасть не мог —
На шею прицепил мужик ему звонок.
Надулся мой Осёл: стал важничать, гордиться
Про ордена, конечно, он слыхал,
И думает, теперь большой он барин стал;
Но вышел новый чин Ослу, бедняжке, боком
(То может не одним Ослам служить уроком).
Сказать вам должно наперёд:
В Осле не много чести было;
Но до звонка ему всё счастливо сходило:
Зайдёт ли в рожь, в овёс иль в огород, —
Наестся дoсыта и выйдет тихомолком.
Теперь пошло иным всё толком:
Куда ни сунется мой знатный господин,
Без умолку звенит на шее новый чин.
Глядят: хозяин, взяв дубину,
Гоняет то со ржи, то с гряд мою скотину;
А там сосед, в овсе услыша звук звонка,
Ослу колом ворочает бока.
Ну, так что бедный наш вельможа
До осени зачах,
И кости у Осла остались лишь да кожа.
И у людей в чинах
С плутами та ж беда: пока чин мал и беден,
То плут не так ещё приметен;
Но важный чин на плуте, как звонок:
Звук от него и громок и далёк.
1829-1830
XIV. Мирон
Жил в городе богач, по имени Мирон.
Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить;
Нет, этаких людей не худо имя помнить.
На богача кричат со всех сторон
Соседи; а едва ль соседи и не правы,
Что будто у него в шкатулке миллион —
А бедным никогда не даст копейки он.
Кому не хочется нажить хорошей славы?
Чтоб толкам о себе другой дать оборот,
Мирон мой распустил в народ,
Что нищих впредь кормить он будет по субботам.
И подлинно, кто ни придёт к воротам —
Они не заперты никак.
«Ахти! – подумают, – бедняжка разорился!»
Не бойтесь, скряга умудрился:
В субботу с цепи он спускает злых собак;
И нищему не то чтоб пить иль наедаться, —
Дай бог здоровому с двора убраться.
Меж тем Мирон пошёл едва не во святых.
Все говорят: «Нельзя Мирону надивиться;
Жаль только, что собак таких он держит злых
И трудно до него добиться:
А то он рад последним поделиться».
Видать случалось часто мне,
Как доступ не лёгок в высокие палаты;
Да только всё собаки виноваты —
Мироны ж сами в стороне.
1829-1830
XV. Крестьянин и Лисица
Лиса Крестьянину однажды говорила:
«Скажи, кум милый мой,
Чем лошадь от тебя так дружбу заслужила,
Что, вижу я, она всегда с тобой?
В довольстве держишь ты её и в холе;
В дорогу ль – с нею ты, и часто с нею в поле;
А ведь из всех зверей
Едва ль она не всех глупей». —
«Эх, кумушка, не в разуме тут сила! —
Крестьянин отвечал. – Всё это суета.
Цель у меня совсем не та:
Мне нужно, чтоб она меня возила,
Да чтобы слушалась кнута».
1811
XVI. Собака и Лошадь
У одного крестьянина служа,
Собака с Лошадью считаться как-то стали.
«Вот, – говорит Барбос, – большая госпожа!
По мне хоть бы тебя совсем с двора согнали.
Велика вещь возить или пахать!
Об удальстве твоём другого не слыхать:
И можно ли тебе равняться в чём со мною?
Ни днём, ни ночью я не ведаю покою:
Днём стадо под моим надзором на лугу,
А ночью дом я стерегу».
«Конечно, – Лошадь отвечала, —
Твоя правдива речь;
Однако же, когда б я не пахала,
То нечего б тебе здесь было и стеречь».
1829-1830
XVII. Филин и Осёл
Слепой Осёл в лесу с дороги сбился
Он в дальний путь было пустился.
Но к ночи в чащу так забрёл мой сумасброд,
Что двинуться не мог ни взад он, ни вперёд.
И зрячему бы тут не выйти из хлопот,
Но Филин вблизости, по счастию, случился
И взялся быть Ослу проводником.
Все знают, Филины как ночью зорки:
Стремнины, рвы, бугры, пригорки,
Всё это различал мой Филин будто днём
И к утру выбрался на ровный путь с Ослом.
Ну, как с проводником таким расстаться?
Вот просит Филина Осёл, чтоб с ним остаться,
И вздумал изойти он с Филином весь свет.
Мой Филин господином
Уселся на хребте Ослином,
И стали путь держать; счастливо ль только? Нет:
Лишь солнце на небе поутру заиграло,
У Филина в глазах темнее ночи стало.
Однако ж Филин мой упрям;
Ослу советует и вкось и впрям.
«Остерегись! – кричит, – направо будем в луже».
Но лужи не было, а влево вышло хуже.
«Ещё левей возьми, ещё левее шаг!»
И – бух Осёл, и с Филином, в овраг.
1829-1830
XVIII. Змея
Змея Юпитера просила,
Чтоб голос дать ей соловья.
«А то уж, – говорит, – мне жизнь моя постыла,
Куда ни покажуся я,
То все меня дичатся,
Кто послабей;
А кто меня сильней,
Дай бог от тех живой убраться.
Нет, жизни этакой я боле не снесу;
А если б соловьём запела я в лесу,
То, возбудя бы удивленье,
Снискала бы любовь и, может быть, почтенье.
И стала бы душой весёлых я бесед».
Исполнил Юпитер Змеи прошенье;
Шипенья гнусного пропал у ней и след.
На дерево вползя, Змея на нём засела,
Прекрасным соловьём Змея моя запела,
И стая было птиц отвсюду к ней подсела;
Но, воззряся в певца, все с дерева дождём.
Кому понравится такой приём?
«Ужли вам голос мой противен?» —
В досаде говорит Змея.
«Нет, – отвечал скворец, – он звучен, дивен,
Поёшь, конечно, ты не хуже соловья;
Но, признаюсь, в нас сердце задрожало,
Когда увидели твоё мы жало.
Нам страшно вместе быть с тобой.
Итак, скажу тебе, не для досады:
Твоих мы песен слушать рады —
Да только ты от нас подале пой».
1829-1830
XIX. Волк и Кот
Волк из лесу в деревню забежал,
Не в гости, но живот спасая;
За шкуру он свою дрожал:
Охотники за ним гнались и гончих стая.
Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота,
Да то лишь горе,
Что все ворота на запоре.
Вот видит Волк мой на заборе
Кота
И молит: «Васенька, мой друг! скажи скорее,
Кто здесь из мужичков добрее,
Чтобы укрыть меня от злых моих врагов?
Ты слышишь лай собак и страшный звук рогов!
Всё это ведь за мной». – «Проси скорей Степана,
Мужик предобрый он», – Кот-Васька говорит.
«То так; да у него я ободрал барана»,
«Ну, попытайся ж у Демьяна». —
«Боюсь, что на меня и он сердит:
Я у него унёс козлёнка». —
«Беги ж, вон там живёт Трофим». —
«К Трофиму? Нет, боюсь и встретиться я с ним:
Он на меня с весны грозится за ягнёнка!»
«Ну, плохо ж! – Но авось тебя укроет Клим!»
«Ох, Вася, у него зарезал я телёнка!»
«Что вижу, кум! Ты всем в деревне насолил, —
Сказал тут Васька Волку. —
Какую ж ты себе защиту здесь сулил?
Нет, в наших мужичках не столько мало толку,
Чтоб на свою беду тебя спасли они.
И правы, – сам себя вини:
Что ты посеял – то и жни».
1829-1830