Чинита немного успокоилась. По крайней мере этот парень не был психом, зациклившимся на теории заговоров. Впрочем, нельзя и исключать, что он был психом, зациклившимся на других столь же жгучих вопросах.
— Доктор Ванек, — продолжал Глик, — насколько мне известно, вы располагаете потрясающей информацией и готовы поделиться ею с нашей аудиторией. Эта информация имеет прямое отношение к вчерашнему конклаву.
— Да, конечно, — вступил в дело Ванек. — После ночи сюрпризов трудно предположить, что остались еще какие-то вызывающие изумление факты… и тем не менее… — Он замолчал, не закончив фразы.
— И тем не менее есть нечто такое, что позволяет увидеть эти события в несколько ином свете? — улыбнулся Глик.
— Да, — кивнул Ванек. — Хотя это звучит неправдоподобно, но коллегия кардиналов, сама не ведая того, избрала за этот краткий срок двух пап.
Макри едва не уронила камеру.
— Двух пап, вы говорите? — спросил Глик с тонкой улыбкой.
— Именно, — снова кивнул ученый. — Но прежде я должен сказать, что всю жизнь занимался правилами избрания пап. Юридические каноны избрания отличаются чрезвычайной сложностью и многие из них в наше время не принимаются во внимание как устаревшие или просто забыты. Даже «великому выборщику» скорее всего не известно то, о чем я хочу сейчас сказать. Тем не менее, согласно старинному и благополучно забытому закону, стоящему под номером 63 в редком издании «Romano Pontifici Eligendo», или, проще, «Выборы папы римского», голосование с помощью бюллетеней не единственный способ избрания понтифика. Имеется еще один способ, именуемый «одобрение, выраженное общим восторгом». — Доктор Ванек выдержал паузу и закончил: — Именно это и произошло прошлой ночью.
— Прошу вас, продолжайте, — сказал Глик, не сводя взгляда с собеседника.
— Как вы, наверное, помните, — произнес ученый, — прошлой ночью, когда камерарий Карло Вентреска стоял на крыше базилики, все находящиеся внизу кардиналы принялись в унисон выкрикивать его имя.
— Да, я это прекрасно помню.
— Так вот, держите в уме эту картину, а я тем временем зачитаю вам отрывок из старинного уложения о выборах. — Доктор Ванек вынул из кармана какие-то листки, откашлялся и начал читать: — Избрание методом одобрения, выраженного общим восторгом, имеет место в том случае, если все кардиналы… как бы вдохновленные Духом Святым, спонтанно, без чьего-либо нажима, единодушно и громко провозглашают имя одной-единственной личности.
— Итак, — с улыбкой сказал Глик, — вы утверждаете, что вчера, когда кардиналы хором выкрикивали имя Карло Вентреска, они на самом деле избрали его папой?
— Именно это они и сделали. Более того, закон гласит, что подобные выборы имеют преимущество перед выборами с помощью голосования и избранным может быть не только кардинал, но и любой рукоположенный клирик, будь он простым священником, епископом или кардиналом. Поэтому, как вы можете видеть, камерарий был избран на пост папы посредством этой древней процедуры. — Глядя прямо в объектив камеры, доктор Ванек продолжил: — То, что Карло Вентреска был вчера вечером избран папой, является непреложным фактом. И его понтификат длился всего семнадцать минут. Если бы он чудесным образом не вознесся в небо в столбе пламени, то сейчас был бы похоронен в священных гротах Ватикана наравне со всеми своими предшественниками.
— Благодарю вас, доктор, — сказал Глик, хитро подмигнув Макри. — Ваша информация оказалась чрезвычайно интересной…
Глава 137
Стоя на верхних ступенях римского Колизея, Виттория громко крикнула ему с обворожительной улыбкой:
— Пошевеливайся, Роберт! Так и знала, что мне следовало искать мужа помоложе!
Он заторопился, но его ноги будто налились свинцом.
— Подожди меня, — окликнул он ее. — Прошу, пожалуйста…
Роберт Лэнгдон резко, словно от толчка, проснулся.
Темнота.
Он лежал в незнакомой мягкой постели, не в силах сообразить, где находится. Огромные и удивительно удобные подушки были набиты гусиным пухом. Воздух являл собой коктейль из приятных запахов. На противоположной стороне комнаты находилась двустворчатая стеклянная дверь. Обе створки ее были распахнуты, и с роскошного балкона тянуло легким теплым ветерком. В небе в разрывах облаков виднелась луна. Лэнгдон попытался вспомнить, как попал сюда, и сообразить, где находится.
В его сознании начали возникать какие-то сюрреалистические картины…
Столб таинственного огня… возникший из толпы ангел… теплые руки обнимают его и уводят в ночь… ангел ведет его лишенное сил побитое тело через незнакомые улицы… приводит сюда… заталкивает его, полусонного, под обжигающе горячие струи душа… ведет в постель и охраняет его после того, как он заснул мертвецким сном.
Теперь он видел и вторую кровать. Постель была разобрана, но в ней никого не было. Откуда-то из-за стены до него слабо доносился шум льющейся воды.
Разглядывая постель Виттории, он заметил вышитую на наволочке подушки эмблему со словами «Отель Бернини». Лэнгдон улыбнулся. Виттория сделала прекрасный выбор. Роскошная гостиница старушки Европы над фонтаном «Тритон» работы Бернини… Более подходящего для них отеля в Риме не было. Нежась в постели, ученый услышал стук в дверь и понял, что его разбудило. Стук становился все сильнее.
Лэнгдон неохотно выбрался из кровати. Он испытывал легкое недоумение. «Никто не знает, что мы здесь», — подумал он и недоумение переросло в беспокойство. Он накинул роскошный фирменный гостиничный халат и вышел из спальни в прихожую. Постояв несколько секунд в раздумье, он распахнул тяжелую дубовую дверь.
На пороге стоял здоровенный детина в ослепительном сине-золотом наряде.
— Лейтенант Шартран из швейцарской гвардии, — представился посетитель.
В этом не было никакой необходимости, так как Лэнгдон сразу узнал офицера.
— Как… как вы нас нашли?
— Я увидел, как вы уходили ночью с площади, и последовал за вами. Очень рад, что вы еще здесь.
Лэнгдон ощутил некоторую тревогу. Неужели кардиналы послали лейтенанта для того, чтобы он эскортировал их в Ватикан? Ведь Виттория и он были единственными людьми вне коллегии, которые знали всю правду. Они таили в себе потенциальную угрозу церкви.
— Его святейшество попросил меня передать вам это, — сказал Шартран и вручил ему пакет с папской печатью.
Лэнгдон открыл пакет и прочитал написанное от руки послание:
«Мистер Лэнгдон и мисс Ветра!
Несмотря на то что мне очень хочется попросить вас хранить в тайне то, что произошло за последние 24 часа, я чувствую, что не имею права требовать от вас чего-либо после того, что вы уже сделали для нас. Поэтому я скромно отступаю в тень, в надежде, что ваши сердца подскажут вам правильный путь. Мне кажется, что мир сегодня стал немного лучше… не исключено, что вопросы обладают большей силой, нежели ответы на них.
Мои двери всегда для вас открыты.
Его святейшество Саверио Мортати».
* * *
Лэнгдон перечитал письмо дважды. Коллегия кардиналов определенно избрала благородного и достойного лидера.
Прежде чем Лэнгдон успел что-либо сказать, Шартран достал небольшой сверток и, передавая его ученому, сказал:
— В знак благодарности от его святейшества.
Лэнгдон взял сверток, который оказался на удивление тяжелым.
— По указу его святейшества данный артефакт, хранившийся в личном реликварии папы, передается вам в бессрочное пользование. Его святейшество просит вас только о том, чтобы вы, выражая свою последнюю волю в завещании, обеспечили возвращение этого предмета в место его первоначального нахождения.
Лэнгдон снял со свертка оберточную бумагу и… потерял дар речи. Это было шестое клеймо. «Ромб иллюминати».
— Желаю вам мира и благополучия, — с улыбкой произнес Шартран и повернулся, чтобы уйти.
— Благодарю… вас, — едва сумел выдавить Лэнгдон.
Он так разволновался, что никак не мог унять дрожь в судорожно сжимавших бесценный дар руках.
Швейцарский гвардеец, задержавшись в коридоре, спросил:
— Мистер Лэнгдон, вы позволите задать вам один вопрос?
— Конечно.
— Моих товарищей гвардейцев и меня мучает любопытство. Что произошло в последние минуты… там, в вертолете?
Лэнгдон знал, что момент истины обязательно наступит. Они с Витторией говорили об этом, когда тайком уходили с площади Святого Петра. Уже тогда они приняли решение. Задолго до того, как принесли папское послание.
Отец девушки верил, что открытие антивещества приведет к духовному возрождению. События прошлой ночи оказались совсем не тем, на что он рассчитывал, но случилось невероятное… в тот момент люди во всем мире стали смотреть на Бога так, как никогда не смотрели раньше. Лэнгдон и Виттория не представляли, сколько времени продлится эта магия, но они твердо решили не губить восхищенное изумление скандалом или сомнениями. «Неисповедимы пути Господни, — говорил себе Лэнгдон и неуверенно спрашивал сам себя: — А что, если… а что, если все, что вчера случилось, было все же проявлением Божьей воли?»
— Мистер Лэнгдон, — напомнил Шартран, — я спросил вас о вертолете.
— Да, знаю, — улыбнулся Лэнгдон… ему казалось, что его слова не слетают с губ, а исходят из сердца. — Возможно, это вызвано шоком от падения… но что-то случилось с моей памятью… все события как будто в тумане…
— Неужели вы так ничего и не помните? — упавшим голосом спросил Шартран.
— Боюсь, что это навсегда будет скрыто завесой тайны, — со вздохом ответил ученый.
* * *
Когда Роберт Лэнгдон вновь переступил порог спальни, открывшаяся ему картина заставила его замереть на месте. Виттория стояла на балконе спиной к ограде, и взгляд девушки был обращен на него. Она показалась ему небесным видением… четкий силуэт на фоне лунного диска. В белоснежном махровом халате она вполне могла сойти за древнеримскую богиню. Туго затянутый пояс подчеркивал ее прекрасные формы. А за ней, создавая светящийся нимб, клубился туман, сотканный из мельчайших брызг фонтана «Тритон».
Лэнгдон вдруг ощутил такое неодолимое влечение, которого никогда до этого не испытывал ни к одной женщине. Он тихонько положил «Ромб иллюминати» и письмо папы на прикроватную тумбочку. У него еще будет время для объяснений. После этого он вышел к ней на балкон. Виттория обрадовалась его появлению.
— Ты проснулся, — застенчиво прошептала она. — Наконец-то!..
— Выдался трудный денек, — улыбнулся он.
Она провела ладонью по своим пышным волосам, и ее халат от движения руки слегка распахнулся.
— А теперь… как я полагаю, ты ждешь своей награды?
Это замечание застигло Лэнгдона врасплох.
— Прости… я не совсем тебя понял.
— Мы взрослые люди, Роберт. Ты должен это признать. И я вижу в твоих глазах страсть. Первобытное желание. Физический голод. — Она улыбнулась и продолжила: — Я испытываю те же чувства. И наше обоюдное желание сейчас получит удовлетворение.
— Неужели? — спросил он, делая шаг по направлению к ней.
— Полное удовлетворение, — сказала она, протягивая ему меню. — Я позвонила в ресторан и попросила принести в номер все, что у них есть.
* * *
Это было поистине королевское пиршество. Они ужинали на балконе под луной, жадно поглощая савойскую капусту, трюфели и ризотто, запивая все это первоклассным «Дольчетто». Ужин затянулся глубоко за полночь.
Лэнгдону не нужно было быть специалистом по символам, чтобы понять, какие сигналы посылала ему Виттория. Во время десерта, состоявшего из бойзеновых ягод со взбитыми сливками, нескольких сортов сыра и дымящегося кофе с ромом, Виттория то и дело прижимала под столом свои обнаженные ноги к нижним конечностям Лэнгдона и бросала на него пылкие взгляды. Казалось, она ждала, когда он отложит вилку и возьмет ее на руки.
Но Лэнгдон ничего не предпринимал, оставаясь безукоризненным джентльменом. В эту игру могут играть и двое, думал он, пряча хитрую улыбку.
Когда все было съедено, Лэнгдон ушел с балкона, присел в одиночестве на край кровати и принялся вертеть в руках «Ромб иллюминати». Он внимательно рассматривал его со всех сторон, не переставая восхищаться чудом симметрии. Виттория не сводила с него глаз, и ее замешательство начинало перерастать в сердитое разочарование.
— Ты находишь эту амбиграмму ужасно увлекательной, не так ли? — спросила она, когда ее терпение окончательно лопнуло.
Лэнгдон поскреб в затылке, сделав вид, что задумался, и сказал:
— Вообще-то есть одна вещь, которая интересует меня даже больше, чем это клеймо.
— И что же именно? — спросила Виттория, делая шаг по направлению к нему.
— Меня давно занимает вопрос… каким образом тебе удалось опровергнуть теорию Эйнштейна с помощью тунца?
— Dio mio! — всплеснула руками Виттория. — Я тебя серьезно предупреждаю — кончай эти игры!
— В следующем эксперименте для доказательства того, что Земля плоская, ты могла бы использовать камбалу. Отличная идея, правда?
Хотя Виттория кипела от негодования, на ее губах впервые промелькнуло нечто похожее на улыбку.
— К вашему сведению, дорогой профессор, мой следующий эксперимент будет иметь историческое значение. Я намерена доказать, что у нейтрино есть масса.
— У нейтрино бывают мессы? — продолжал валять дурака Лэнгдон. — А я и понятия не имел, что они католики!
Одним неуловимо быстрым движением она опрокинула его на спину и прижала к кровати.
— Надеюсь, ты веришь в жизнь после смерти, Роберт Лэнгдон? — со смехом сказала Виттория, садясь на него верхом.
Она старалась удержать его в горизонтальном положении, а ее глаза озорно блестели.
— Вообще-то, — ответил он, давясь от смеха, — мне всегда было трудно представить нечто такое, что может существовать за пределами нашего грешного мира.
— Неужели? Выходит, ты никогда не испытывал религиозного экстаза? Не изведал момента восхитительного откровения?
— Нет, — покачал головой Лэнгдон. — Боюсь, что я вовсе не тот человек, который может вообще испытать какой-либо экстаз.
— Это означает, — выскальзывая из халата, сказала Виттория, — что тебе еще не приходилось бывать в постели со специалистом по йоге. Не так ли?
Слова признательности
Выражаю искреннюю признательность Мили Бест Лер, Джейсону Кауфману, Бенуа Калану и всем сотрудникам издательства «Покет букс», поверившим в этот проект.
Благодарю своего друга и агента Джека Элвелла за проявленный им энтузиазм и постоянную поддержку.
Я безмерно признателен легендарному Джорджу Визеру, убедившему меня начать писать романы.
Хочу сказать спасибо моему дорогому другу Ирву Ситтлеру, обеспечившему мне аудиенцию у папы римского, показавшему мне Ватикан таким, каким его видят очень немногие, и сделавшему мое пребывание в Риме незабываемым.
Я не могу не поблагодарить одного из наиболее одаренных художников современности — Джона Лэнгдона, который решил практически невыполнимую задачу — создал амбиграммы для этого романа.
Я благодарю Стэна Плантона, директора библиотеки Университета Огайо, служившего для меня главным источником информации по самым разным вопросам.
Я очень обязан Сильвии Каваззини за то, что она провела меня по тайному переходу Passetto.
Я безмерно признателен Дику и Конни Браун — лучшим родителям в мире, о которых только может мечтать ребенок. За все, все, все…
Выражаю благодарность ЦЕРНу, Генри Бекетту, Бретту Троттеру, Папской академии наук, Брукхевенскому институту, библиотеке лаборатории Ферми, Ольге Визер, Дону Ульшу из Института национальной безопасности, Каролине X. Томпсон из Университета Уэльса, Кэтрин Герхард, Омару аль-Кинди, Джону Пайку и Федерации американских ученых, Хаймлиху Визерхолдеру, Кориен и Денису Хаммондам, Азазу Али, проекту «Галилей» Университета Раиса, Джулии Линн и Чарли Пайану из «Мокингберд пикчерс», Гэри Гольдштейну, Дейву Арнольду и Эндре Крауфорду из компании «Всемирная братская сеть», Филлипу Экстеру из Академической библиотеки, Джиму Баррингтону, Джону Майеру и Марджи Уотчел — членам альтернативного общества масонов.
Я благодарю Алана Вуда из Библиотеки конгресса, Лайзу Калламаро и все агентство «Калламаро», Иона Стоуэлла, сотрудников музея Ватикана, Альдо Баджиа, Ноа Алиреза, Хэрриет Уолкер, Чарльза Терри, «Майкрон электронике», Минди Ренсилер, Нэнси и Дика Кертен, Томаса Д. Надо, «НувоМедиа», «Рокет Е-Букс», Фрэнка и Сильвию Кеннеди, «Римское бюро туризма», маэстро Джорджа Брауна, Вэла Брауна, Вернера Брандеса и Поля Крупина из «Прямого контакта», Пола Старка, Тома Кинга из сети «Компутолк», Сэнди и Джерри Нолан, гуру Интернета Линду Джордж, Национальную академию искусств в Риме, физика и коллегу писателя Стива Хоува, Роберта Вестона, книжный магазин на Уотер-стрит в Экзетере, штат Нью-Гэмпшир, и Ватиканскую обсерваторию.