Камерарий был потрясен.
Затем, безо всякого предупреждения, к нему снизошел Господь.
Карло Вентреска стоял и смотрел. На мраморной стене рядом с ним двигалась его собственная тень. Огромная и устрашающая. Туманный силуэт, казалось, плыл в золотом сиянии. Вокруг него мерцало пламя лампад, и камерарий был похож на возносящегося в небо ангела. Он постоял некоторое время, раскинув руки, а затем повернулся и начал подниматься по ступеням.
* * *
Суматоха в коридоре у Сикстинской капеллы длилась уже добрых три минуты, но никто так и не смог обнаружить камерария. Можно было подумать, что этот человек растворился в ночи. Мортати был готов приказать начать поиски по всему Ватикану, но в этот момент площадь Святого Петра взорвалась восторженным ревом. Ликование толпы достигло высшей точки. Кардиналы обменялись взглядами. Мортати закрыл глаза и прошептал:
— Да поможет нам Бог.
Второй раз за ночь вся коллегия кардиналов высыпала на площадь Святого Петра. Поток священников увлек за собой Лэнгдона и Витторию, и те тоже оказались под ночным небом. Все прожектора прессы были обращены на базилику. А там, на священном папском балконе в самом центре фасада, стоял, воздев к небесам руки, камерарий Карло Вентреска. Даже издали он казался воплощением чистоты. Статуя в белоснежном одеянии, залитая светом.
Атмосфера на площади продолжала накаляться, и через несколько секунд барьеры, возведенные швейцарскими гвардейцами, рухнули. Поток восторженных людей устремился к базилике. Кто-то кричал, кто-то плакал или пел. Сияли прожектора, сверкали вспышки фотокамер. Одним словом, на площади перед собором творился кромешный ад. Хаос усиливался по мере того, как разрасталась толпа у подножия собора. Казалось, никто и ничто не сможет это остановить.
Но все же нашелся человек, которому это удалось. Стоящий на балконе камерарий распростер над беснующейся толпой руки и склонил голову в молчаливой молитве. Вначале по одному, потом десятками, а затем сотнями и тысячами люди последовали его примеру.
Над площадью повисла тишина… словно толпу околдовали.
* * *
В душе камерария бушевал ураган. В его помутившемся сознании, сменяя одна другую, вихрем проносились молитвы. Мольбы надежды сменялись воплями раскаяния…
Простите меня… Отец… Мама… вы преисполнены милости… вы — церковь… умоляю вас понять смысл жертвы, которую приносит рожденный вами сын.
О, Иисус… избавь нас от геенны огненной… Прими все души в небесах, и прежде всего души тех, кто более всего нуждается в Твоей милости…
Камерарию не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть толпу внизу и телевизионные камеры, показывающие его всему миру. Он душой ощущал их присутствие. Даже испытывая мучения, он чувствовал необыкновенное единство людей, и это его опьяняло. Казалось, что от него по всему миру раскинулась объединяющая человечество невидимая сеть. Перед экранами телевизоров дома и у радиоприемников в автомобилях весь мир молился Богу. Словно повинуясь велению одного огромного сердца, говорящие на сотнях языков жители множества стран одновременно обратились к Творцу. Слова, которые они шептали, были для них новыми. Но они знали их всегда. Эти древние слова истины хранились в их душах.
Казалось, эта гармония будет продолжаться вечно.
Царившая на площади тишина вскоре снова сменилась радостным пением.
Камерарий понял, что настал нужный момент.
Святая Троица, я отдаю Тебе все самое дорогое — тело, кровь, душу… как плату за насилие, беззаконие, святотатство и невежество.
Камерарий вновь начал ощущать физическую боль. Она растекалась по его телу, и ему захотелось сорвать одежду и в кровь ногтями разодрать плоть, как он разодрал ее две недели назад в ту ночь, когда Бог впервые явился к нему. Не забывай, какие страдания перенес Христос. Грудь камерария горела огнем. Даже морфин был не в силах приглушить боль.
Моя миссия на земле завершена.
Весь ужас достался ему. Им оставалась надежда. В нише паллиума, следуя воле Бога, камерарий совершил миропомазание. Там он обильно смочил волосы, тело, одежду, лицо и руки и теперь весь был пропитан священными благовонными маслами из лампад. Масла благоухали так же сладко, как когда-то благоухала мама, и очень хорошо горели. Это будет благостное вознесение. Чудесное и почти мгновенное. И он оставит после себя не постыдный скандал… а новую силу и возрожденную веру в чудеса.
Сунув руку в карман мантии, он нащупал крохотную золотую зажигалку, которую прихватил в нише паллиума.
Затем камерарий прочел стих из Библии: «И когда огонь поднялся к небесам, ангел Божий вознесся в этом пламени».
И вот кнопка зажигалки оказалась под его большим пальцем.
На площади Святого Петра звучали гимны.
* * *
Мир никогда не забудет того, что увидел в тот миг.
Из груди стоящего на балконе камерария высоко в небо взметнулся столб пламени. Казалось, что душа священнослужителя освобождалась от своей земной оболочки. Пламя рванулось вверх, мгновенно охватив все тело клирика. Камерарий даже не вскрикнул. Он поднял руки над головой и обратил лицо к небесам. Огонь превратил его тело в огненный столп. Чудо, как казалось затаившему дыхание миру, продолжалось вечно. Пламя полыхало все ярче и ярче, а затем постепенно стало спадать. Камерарий исчез. Никто не мог точно сказать, упал ли он за балюстраду или вознесся на небо. Толпа теперь видела только облако дыма, спиралью уходящее в небо над Ватиканом.
Глава 135
Рассвет пришел в Рим поздно.
Утренний ливень с грозой смыл толпу с площади Святого Петра. Журналисты остались. Спрятавшись под зонтами или укрывшись в своих машинах, они продолжали комментировать ночные события. В церквях по всему миру яблоку было негде упасть. Настало время для раздумий и дискуссий представителей всех религий. Вопросов было много, а ответы на них вызывали лишь недоумение. Ватикан же хранил молчание. Никаких официальных заявлений пока сделано не было.
* * *
Глубоко в гротах Ватикана кардинал Мортати стоял на коленях перед открытым саркофагом. Поднявшись на ноги, он опустил руку в гроб и закрыл почерневший рот умершего две недели назад папы. Его святейшеству теперь предстояло вечно покоиться в мире.
У ног Мортати стояла небольшая золотая урна, до краев наполненная пеплом. Мортати лично собрал его и принес сюда.
— Даю тебе возможность прощения, — сказал он покойному понтифику, помещая урну в саркофаг рядом с телом. — Ибо нет любви сильнее, чем любовь отца к своему сыну.
С этими словами он прикрыл урну полами папской мантии. Он знал, что эти священные гроты предназначены только для останков пап, но ему почему-то казалось, что он поступает правильно.
— Синьор, — произнес кто-то, входя в гроты, — вас ждут на конклаве.
Это был лейтенант Шартран. Лейтенанта сопровождали три гвардейца.
— Еще одну минуту, — ответил кардинал, в последний раз взглянув в лицо покойного. — Его святейшество наконец получит покой, который он заслужил.
Гвардейцы навалились на крышку саркофага. Тяжелый камень вначале не хотел сдвигаться, но потом с глухим стуком, в котором прозвучала вечность, встал на свое место.
* * *
Мортати направился в Сикстинскую капеллу. По дворику Борджиа он проследовал в полном одиночестве. Влажный ветер играл полами его мантии. Из Апостольского дворца появился его коллега кардинал, и дальше они пошли вместе.
— Будет ли мне оказана честь сопровождать вас на конклав, синьор? — спросил кардинал.
— Это вы окажете мне честь, сопроводив меня в капеллу, — ответил Мортати.
— Синьор, — смущенно продолжил кардинал, — коллегия просит у вас прощения за свои действия прошлым вечером. Мы были ослеплены…
— Не надо… — сказал Мортати. — Наш разум иногда ведет себя так, как того хочет сердце. А наши сердца вчера желали, чтобы это оказалось правдой.
Кардинал некоторое время шел молча, а затем произнес:
— Вы уже знаете, что перестали быть «великим выборщиком»?
— Да, — улыбнулся Мортати. — И я благодарю Создателя за эту небольшую милость.
— Коллегия кардиналов решила, что вы подлежите выборам.
— Это говорит о том, что способность сострадать в нашей церкви умерла не до конца.
— Вы мудрый человек и будете хорошо руководить нами.
— Я старый человек, и мое руководство долго не продлится. Это меня несколько утешает.
Оба рассмеялись.
Когда они почти миновали дворик Борджиа, кардинал повернулся к Мортати. То, что он сказал, было произнесено довольно странным тоном, так, словно удивительные события прошлой ночи не давали кардиналу покоя.
— Вы знаете, — с таинственным видом прошептал он, — что на балконе мы не обнаружили никаких останков?
— Видимо, их смыл ливень, — улыбнулся Мортати.
— Да, возможно… — протянул кардинал, взглянув в грозовое небо.
Глава 136
Ближе к полудню, когда небо над Римом все еще было затянуто тяжелыми тучами, над дымовой трубой Сикстинской капеллы появилось белое облачко. Жемчужные клубы устремились к небу, медленно рассеиваясь по пути.
А далеко внизу, на площади Святого Петра, репортер Би-би-си Гюнтер Глик задумчиво следил за движением клубов белого дыма. Последняя глава…
Сзади к нему подошла Чинита Макри и, водрузив камеру на плечо, сказала:
— Время.
Глик скорбно кивнул, повернулся к ней лицом, пригладил ладонью волосы и глубоко вздохнул. «Моя последняя передача», — подумал он.
— Эфир через пятьдесят секунд, — объявила Макри.
Глик посмотрел через плечо на крышу Сикстинской капеллы и спросил:
— А дым ты сможешь взять?
— Я умею строить кадр, — спокойно ответила Макри.
Глик ощущал себя полным тупицей. Скорее всего он им и был. Операторская работа Макри прошлой ночью может принести ей Пулитцеровскую премию. Его же работа… ему даже не хотелось об этом думать. Он не сомневался, что Би-би-си отправит его на все четыре стороны и начнет разбираться с судебными исками весьма могущественных лиц и организаций… среди которых могут оказаться Джордж Буш и ЦЕРН.
— Ты выглядишь отлично, — покровительственно заметила Макри, глядя на него из-за камеры. Однако в ее голосе можно было уловить и некоторую озабоченность. — Ты не рассердишься, если я дам тебе… — не зная, как закончить, она замолчала.
— Совет? — закончил за нее Глик.
— Я просто хотела сказать, что не стоит уходить с большим шумом, — вздохнула Макри.
— Знаю. Я хочу простой и элегантной концовки.
— Самой простой за всю историю журналистики.
Простая концовка? У нее, наверное, поехала крыша. То, что случилось прошлой ночью, заслуживало более яркого завершения. Нужен неожиданный ход. Еще одна бомба. Финальный факт. Нечто такое, чего никто не ждет.
И по счастью, подобный факт уже был припрятан в его рукаве.
* * *
— Ты в эфире через… пять… четыре… три…
Лишь взглянув в визир камеры, Чинита заметила хитрый блеск в глазах Глика. «Я сошла с ума, позволив ему вести репортаж! Каким местом я думала?»
Но времени на то, чтобы принять меры, не оставалось. Они уже были в эфире.
— Прямая передача из Ватикана, на ваших экранах Гюнтер Глик, — произнес журналист и посмотрел в камеру, дав зрителям возможность полюбоваться тем, как к небу за его спиной поднимаются клубы белого дыма. — Дамы и господа, позвольте начать с официального сообщения. Семидесятидевятилетний кардинал Саверио Мортати был только что избран очередным папой. Выборы оказались беспрецедентными. Самый неожиданный кандидат на пост понтифика был избран коллегией кардиналов единогласно!
Макри почувствовала некоторое облегчение. Глик сегодня работал на редкость профессионально. Даже с излишней сухостью. Первый раз в жизни Глик выглядел и говорил так, как подобало выглядеть и говорить настоящему репортеру, подавая новости.
— Как мы упоминали ранее, — сказал Глик, — Ватикану еще предстоит выступить с сообщением о чудесных событиях, имевших место прошлым вечером и ночью.
Отлично. Напряжение, которое испытывала Макри, еще немного уменьшилось. Пока все хорошо.
По лицу Глика разлилась печаль, и он продолжил:
— И хотя прошлая ночь была ночью чудес, она оказалась в то же время ночью трагедий. Во вчерашнем конфликте погибли четыре кардинала, а также коммандер Оливетти и капитан Рошер из швейцарской гвардии. Оба офицера отдали свои жизни при исполнении служебных обязанностей. Человеческие потери включают Леонардо Ветра — известного физика из ЦЕРНа и пионера новых технологий по получению антивещества, а также его коллегу, директора ЦЕРНа Максимилиана Колера, который прибыл в Ватикан, чтобы помочь разрешить кризис. В процессе этой деятельности доктор Колер скончался. Ватикан пока еще не сделал официального заявления о причине смерти известного ученого, однако специалисты высказывают предположение, что мистер Колер ушел из жизни в результате обострения хронического заболевания органов дыхания.
Макри одобрительно кивнула. Сообщение пока шло точно по разработанной ими схеме.
— В свете взрыва, прогремевшего вчера в небе над Ватиканом, проблема антивещества стала темой самых горячих дискуссий в научной среде. Из заявления, зачитанного личной помощницей доктора Колера госпожой Сильвией Боделок, следует, что совет директоров ЦЕРНа приостановил все исследования, связанные с антивеществом, хотя и высказался о потенциальных возможностях последнего с энтузиазмом. Исследования могут быть возобновлены после того, как будут изучены все проблемы, связанные с безопасностью их проведения.
«Отлично! — подумала Макри. — Последний рывок, и мы дома».
— Не может остаться незамеченным отсутствие сегодня на наших экранах Роберта Лэнгдона, профессора из Гарварда, прибывшего вчера в Ватикан, чтобы оказать помощь в разрешении кризиса, связанного с сообществом «Иллюминати». Высказывались обоснованные предположения, что он погиб при взрыве, однако, как утверждают, его видели на площади Святого Петра после него. О том, как профессор мог там оказаться, высказываются различные предположения, хотя представитель больницы Сан-Джованни ди Дио утверждает, что вскоре после полуночи мистер Лэнгдон упал с неба в реку Тибр и был выписан из лечебницы после оказания ему первой медицинской помощи. — Глик вскинул брови и, глядя в камеру, закончил: — Если это действительно так… то прошедшая ночь оказалась воистину ночью чудес.
Отличное завершение! Макри почувствовала, как ее губы против воли растянулись в широкой улыбке. Безупречная концовка. Пора прощаться!
Но Глик прощаться не стал. Вместо этого он выдержал паузу и, шагнув в направлении камеры, объявил с таинственной улыбкой на устах:
— Однако прежде чем попрощаться…
Нет!
— …я хотел бы, чтобы перед вами выступил мой гость.
Чинита судорожно сжала камеру. Какой еще гость? Что, дьявол его побери, он вытворяет?! Он должен убраться из эфира! Но она знала, что опоздала. Глик уже сделал объявление.
— Человек, которого я хочу вам представить… — продолжал репортер, — американец… известный ученый.
Чинита не знала, как поступить. Она затаила дыхание, когда Глик, повернувшись к собравшейся вокруг них небольшой толпе, пригласил своего гостя выйти вперед. Макри взмолилась про себя: «Боже, сделай так, чтобы это оказался внезапно обнаружившийся Роберт Лэнгдон… а не очередной псих, свихнувшийся на почве теории заговоров!»
Когда Макри увидела гостя, ее сердце провалилось в желудок. Это был вовсе не Роберт Лэнгдон, а какой-то лысый тип в джинсах и ковбойке. При ходьбе он опирался на палку, а его глаз не было видно за толстенными стеклами очков. «Псих!» — с ужасом подумала Макри.
— Позвольте вам представить, — провозгласил Глик, — известного ученого из университета Де Пола в Чикаго доктора Джозефа Ванека, специалиста по истории Ватикана.