Горе, знаю, не раз еще сгорбит…
Горе, знаю, не раз еще сгорбит,
Не нарушить событий канву…
Слава Богу, не гибну от скорби,
Как-то все-таки дальше живу.
И крещу я родителей фото,
Непонятно: я с ними иль без?
И душа на правах эхолота
Измеряет глубины небес!
Скорый поезд
Как это так. как это так. как это так?
Мне скорый поезд задает вопросы.
На всех порах легко летит в полночный мрак.
Оконный свет пуская под откосы.
Но что сейчас ответить я могу ему,
Он не услышит моего ответа.
Грохочет он и вот летит назад во тьму
Звездой на счастье чья-то сигарета…
Все толще пленка на обветренном окне.
То ли туман, то ли иная морось.
Леса-поля. вагон и я. ему и мне
Лететь к рассвету,не сбавляя скорость!
Звонит ли колокол по ком
Звонит ли колокол по ком
Или играет туш,
Потоп ли, вызванный дождем,
Или все лето сушь…
Себя ты чувствуешь ростком
В воде или в пыли…
Звонит ли колокол по ком
На том конце земли.
Мама умещается в кассете
Мама умещается в кассете.
Голос и тревожен, и глубок…
Будто знала, что не жить на свете,
Будто знала, что заждался Бог.
Голос цепко держится за пленку.
Прокручу все записи опять,
Чтобы сквозь «Фабричную девчонку»
И сквозь «Барабанщицу» узнать
Очень рано умершую мать…
Слово «вдруг»
Когда все валится из рук,
И ни во что уже нет веры,
Дни одинаковы и серы,
Тебя спасает слово «вдруг».
Оно не только взрыв иль гром,
Или занос на повороте,
Или поломка в самолете,
Или грабитель за углом.
Оно еще свет маяка,
Замеченный издалека.
И вдохновения прилет
То ли с глубин, то ли с высот.
Надежда с верой в слове «вдруг».
И тьму прокалывает лучик.
Удача и счастливый случай
Спасательный бросают круг!
Ах, эти белые вороны…
Ах, эти белые вороны…
Быть ими просто и не просто:
Ни перспектив. ни обороны
И в десять лет и в девяносто.
Они белей на сером фоне
Даже заснеженного быта,
И как звезда на небосклоне,
Их цель конечная размыта.
Им не дано собраться в стаю:
И не хотят, и их немного.
Страницы-крылья их листая,
Ты ощущаешь близость Бога!
Дорогой своей, а, вернее, тропой…
Дорогой своей, а, вернее, тропой
Идет не спеша вдоль проспекта слепой.
Не стар и не молод, одет не богато,
И кажется мне, что он смотрит куда-то.
В руке инструмент. Это скрипка. Нет — альт.
А трость постоянно стучит об асфальт…
Стучит, словно ищет неведомый клад.
Стучит, чтобы легче идти наугад.
Грохочущий город… Но странная штука,
Я глохну от этого слабого звука!..
Причудливы моды в Париже…
Причудливы моды в Париже,
Не нам с ними быть наравне.
Но уровень жизни чем ниже,
Тем лучше поэты в стране!..
Пускай мы планете обуза,
Пускай мы отстали во всем —
Согнувшись под грузом Союза,
Мы дух, как вериги, несем
Нас держат непрочные нити,
Мы все одноглазы, хромы,
Но вы нам спасибо скажите
За то, что на свете есть мы.
Когда наступает разруха,
И голод за горло берет,
Одно лишь величие духа
Спасает великий народ!
Неплохо, что ни говори…
Неплохо, что ни говори,
Когда дорога позовет,
Потратить час на дьюти фри
И сесть в огромный самолет.
Прильнув к стеклу, смотреть с небес
На то, как пролетает день,
И представлять, как дальний лес
Сбривает самолета тень.
И выпить сока и вина
За чистоту небес,
За вид из толстого окна,
За счастье стюардесс!
Строй
Я не умел ходить в строю.
И жаловались педагоги,
Отца просили о подмоге,
И в школу тот шагал мою.
Там узнавал он каждый раз,
Что сын — подобие изгоя.
Что. если строем ходит класс,
Сын выбивается из строя!
И двойкам не было конца.
И без конца десятилетка…
И жалко было мне отца,
Так мощный ствол жалеет ветка.
Забыв, что дерево едино.
Когда его клюет топор…
И я не знаю, в чем причина.
Что не в строю я до сих пор?!