МОТОГОНКИ ПО ОТВЕСНОЙ СТЕНЕ
Еще когда я был маленький, мне подарили трехколесный велосипед. И я на
нем выучился ездить. Сразу сел и поехал, нисколько не боясь, как будто я
всю жизнь ездил на велосипедах.
Мама сказала:
— Смотри, какой он способный к спорту.
А папа сказал:
— Сидит довольно обезьяновато…
А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать на велосипеде
разные штуки, как веселые артисты в цирке. Например, я ездил задом наперед
или лежа на седле и вертя педали какой угодно рукой — хочешь правой,
хочешь левой;
ездил боком, растопыря ноги;
ездил, сидя на руле, а то зажмурясь и без рук;
ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился по-всякому.
А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал
двухколесным, и я опять очень быстро все заучил. И ребята во дворе стали
меня называть «чемпионом мира и его окрестностей».
И так я катался на своем велосипеде до тех пор, пока колени у меня не
стали во время езды подниматься выше руля. Тогда я догадался, что я уже
вырос из этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне
настоящую машину «Школьник».
И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед. И дяденька, который на
нем сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как
стрекоза, и едет сам. Я ужасно удивился. Я никогда не видел, чтобы
велосипед ехал сам. Мотоцикл — это другое дело, автомобиль — тоже, ракета
— ясно, а велосипед? Сам?
Я просто глазам своим не поверил.
А этот дяденька, что на велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и
остановился. И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем. Потом он
поставил велосипед около трубы и ушел. А я остался тут же с разинутым
ртом. Вдруг выходит Мишка.
Он говорит:
— Ну? Чего уставился?
Я говорю:
— Сам едет, понял?
Мишка говорит:
— Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к
нам приехал по делу — чай пить.
Я спрашиваю:
— А трудно такой машиной управлять?
— Ерунда на постном масле, — говорит Мишка. — Она заводится с
пол-оборота. Один раз нажмешь на педаль, и готово — можешь ехать. А
бензину в ней на сто километров. А скорость двадцать километров за
полчаса.
— Ого! Вот это да! — говорю я. — Вот это машина! На такой покататься
бы!
Тут Мишка покачал головой:
— Влетит. Федька убьет. Голову оторвет!
— Да. Опасно, — говорю я.
Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:
— Во дворе никого нет, а ты все-таки «чемпион мира». Садись! Я помогу
разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и все пойдет как по
маслу. Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим
машину на место. Федька у нас чай подолгу пьет. По три стакана дует.
Давай!
— Давай! — сказал я.
И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился. Одна нога
действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в
воздухе, как макаронина. Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка
побежал рядом и кричит:
— Жми педаль, жми давай!
Я постарался, съехал чуть набок с седла да как нажму на педаль. Мишка
чем-то щелкнул на руле… И вдруг машина затрещала, и я поехал!
Я поехал! Сам! На педали не жму — не достаю, а только еду, соблюдаю
равновесие!
Это было чудесно! Ветерок засвистел у меня в ушах, все вокруг понеслось
быстро-быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя,
песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка,
грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, и все
сначала, и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка все бежал за мной, но на
третьем круге он крикнул:
— Я устал! — и прислонился к столбику.
А я поехал один, и мне было очень весело, и я все ездил и воображал,
что участвую в мотогонках по отвесной стене. Я видел, в парке культуры так
мчалась отважная артистка…
И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление — все мелькало передо
мной довольно долго, и все было очень хорошо, только ногу, которая висела,
как макаронина, стали немножко колоть мурашки… И еще мне вдруг стало
как-то не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось
остановиться.
Я доехал до Мишки и крикнул:
— Хватит! Останавливай!
Мишка побежал за мной и кричит:
— Что? Говори громче!
Я кричу:
— Ты что, оглох, что ли?
Но Мишка уже отстал. Тогда я проехал еще круг и закричал:
— Останови машину, Мишка!
Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал
дальше. Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орет:
— Тормоз! Тормоз!
Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз. Но ведь я же не знал,
где он! Я стал крутить разные винтики и что-то нажимать на руле. Куда там!
Никакого толку. Машина трещит себе как ни в чем не бывало, а у меня в
макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!
Я кричу:
— Мишка, а где этот тормоз?
А он:
— Я забыл!
А я:
— Ты вспомни!
— Ладно, вспомню, ты пока покрутись еще немножко!
— Ты скорей вспоминай, Мишка! — опять кричу я.
И проехал дальше, и чувствую, что мне уже совсем не по себе, тошно
как-то. А на следующем кругу Мишка снова кричит:
— Не могу вспомнить! Ты лучше попробуй спрыгни!
А я ему:
— Меня тошнит!
Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше
пешком ходить, честное слово!
А тут опять впереди Мишка кричит:
— Надо достать матрац, на котором спят! Чтоб ты в него врезался и
остановился! Ты на чем спишь?
Я кричу:
— На раскладушке!
А Мишка:
— Тогда езди, пока бензин не кончится!
Я чуть не переехал его за это. «Пока бензин не кончится»… Это, может
быть, еще две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты
в кукольный театр. И ногу колет! Я кричу этому дуралею:
— Сбегай за вашим Федькой!
— Он чай пьет! — кричит Мишка.
— Потом допьет! — ору я.
А он не дослышал и соглашается со мной:
— Убьет! Обязательно убьет!
И опять все завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка,
качели, домоуправление. Потом наоборот: домоуправление, качели, скамеечка,
столбик, а потом пошло вперемешку: домик, столбоуправление, грибеечка… И
я понял, что дело плохо.
Но в это время кто-то сильно схватил машину, она перестала трещать, и
меня довольно крепко хлопнули по затылку. Я сообразил, что это Мишкин
Федька наконец почайпил. И я тут же кинулся бежать, но не смог, потому что
макаронная нога вонзилась в меня, как кинжал. Но я все-таки не растерялся
и ускакал от Федьки на одной ноге.
И он не стал догонять меня.
А я на него не рассердился за подзатыльник. Потому что без него я,
наверно, кружил бы по двору до сих пор.
ТРЕТЬЕ МЕСТО В СТИЛЕ БАТТЕРФЛЯЙ
Когда я шел домой из бассейна, у меня было очень хорошее настроение.
Мне нравились все троллейбусы, что они такие прозрачные и всех видать, кто
в них едет, и мороженщицы нравились, что они веселые, и нравилось, что не
жарко на улице и ветерок холодит мою мокрую голову. Но особенно мне
нравилось, что я занял третье место в стиле баттерфляй и что я сейчас
расскажу об этом папе, — он давно хотел, чтобы я научился плавать. Он
говорит, что все люди должны уметь плавать, а мальчишки особенно, потому
что они мужчины. А какой же это мужчина, если он может потонуть во время
кораблекрушения или просто так, на Чистых прудах, когда лодка
перевернется?
И вот я сегодня занял третье место и сейчас скажу об этом папе. Я очень
торопился домой, и, когда вошел в комнату, мама сразу спросила:
— Ты что так сияешь?
Я сказал:
— А у нас сегодня было соревнование.
Папа сказал:
— Это какое же?
— Заплыв на двадцать пять метров в стиле баттерфляй…
Папа сказал:
— Ну и как?
— Третье место! — сказал я.
Папа прямо весь расцвел.
— Ну да? — сказал он. — Вот здорово! — Он отложил в сторону газету. —
Молодчина!
Я так и знал, что он обрадуется. У меня еще лучше настроение стало.
— А кто же первое занял? — спросил папа.
Я ответил:
— Первое место, папа, занял Вовка, он уже давно умеет плавать. Ему это
не трудно было…
— Ай да Вовка! — сказал папа. — Так, а кто же занял второе место?
— А второе, — сказал я, — занял рыженький один мальчишка, не знаю, как
зовут. На лягушонка похож, особенно в воде…
— А ты, значит, вышел на третье? — Папа улыбнулся, и мне это было очень
приятно. — Ну, что ж, — сказал он, — все-таки что ни говори, а третье
место тоже призовое, бронзовая медаль! Ну а кто же на четвертом остался?
Не помнишь? Кто занял четвертое?
Я сказал:
— Четвертое место никто не занял, папа!
Он очень удивился:
— Это как же?
Я сказал:
— Мы все третье место заняли: и я, и Мишка, и Толька, и Кимка, все-все.
Вовка — первое, рыжий лягушонок — второе, а мы, остальные восемнадцать
человек, мы заняли третье. Так инструктор сказал!
Пана сказал:
— Ах, вот оно что… Все понятно!..
И он снова уткнулся в газеты.
А у меня почему-то совсем пропало хорошее настроение.